О славянском единстве мечтают только русские
«Не будет у России, и никогда ещё не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только Россия их освободит, а Европа согласится признать их освобождёнными».
Так писал Фёдор Михайлович Достоевский в своём дневнике осенью 1877 года – когда шла ожесточённая война России с Турцией за свободу Болгарии.
Сбывшиеся пророчества
«Начнут они непременно с того, что… объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшей благодарностью; напротив, что от властолюбия России они спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта. А не вмешайся Европа, так Россия проглотила бы их тотчас же, “имея в виду расширение границ и основание великой всеславянской империи на порабощение славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени”».
«Особенно приятно будет для освобождённых славян… трубить на весь свет, что они – племена образованные, способные к самой высшей человеческой культуре, тогда как Россия – страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации».
Основания для такого прогноза были уже немалые, так как с середины 19 века в Польше стала усиленно распространяться теория о «турано-финском» происхождении русских. Освобождённая Россией в конце 19 века Болгария почти сразу заняла антироссийскую позицию. В конце концов, дошло даже до разрыва дипломатических отношений.
Ну а в конце 20 – начале 21 века все такие же процессы снова произошли сначала в славянских странах Восточной Европы, отпавших от советского блока, а затем и в Украине. Всюду врагом объявлялся даже не коммунизм, а именно «великорусский империализм». Даже в Белоруссии, как мы видим сейчас, проявились те же тенденции.
Иначе быть не могло
Достоевский подчёркивал: «Пусть не возражают мне, что я… ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю. И не по низкому, неблагодарному будто бы характеру славян, совсем нет – у них характер в этом смысле, как у всех – а именно потому, что такие вещи иначе на свете и происходить не могут».
Может быть, стоило задуматься над тем, почему такие вещи иначе и не могут совершаться? Ведь страх перед «всеславянской империей» не возник на пустом месте. Этот лозунг ещё в 1840-е годы выдвинули русские т.н. славянофилы. Во время Крымской войны поэт Фёдор Тютчев призывал императора Николая I восстать «как всеславянский царь». В 1868 году Николай Данилевский опубликовал толстую книгу размышлений «Россия и Европа», в которой тоже примерял на всероссийского императора одежды всеславянского монарха. Если бы это выдумали где-то за границей… Так ведь нет – всеславянская империя в подчинении у России была мечтой русских патриотов.
«Все эти освобождённые славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут пережить целый и длинный период европеизма, прежде чем постигнуть хоть что-нибудь в своём славянском значении и в своём славянском призвании в среде человечества».
Вот и ответ. А что, если это «славянское значение и призвание» существует только в мозгу у русских, а прочие славяне этому органически чужды? И коль скоро сперва украинцы, а теперь уже и белорусы считают себя отпавшими от русского племени, то славянская идея становится им чужда. Тогда естественно, что всякая попытка со стороны России навязать остальным славянам какую-то славянскую миссию и будет рассматриваться ими как варварский русский империализм. Зачем она, действительно, нужна им?
Но ещё более важный вопрос: а зачем она, в таком случае, нужна нам, русским?..
