Чем закончится белорусско-российская нефтяная «война»?
Правда ли, что российская нефть для Беларуси дешевле любой альтернативы? Почему прежние поставки нефти из Венесуэлы и Азербайджана не стали постоянными? Какой цели достигает Лукашенко конфликтом по поводу нефти в отношениях с Россией?
Эти темы в передаче "Пражский акцент" на "Радыё Свабода" вместе с ведущим Юрием Дракохрустом обсуждают основатель Центра новых идей, аналитик британского Chatham House Григорий Астапеня, главный редактор интернет-издания Валерия Костюгова и экономист Ярослав Романчук.
Дракохруст: Между Беларусью и Россией - очередная нефтяная война. Вот ее краткий хронология.
- С 1 января Россия прекратила поставки нефти.
- Лукашенко поручил срочно организовать поставки.
- Норвегия поставила Беларуси 80 тысяч тонн через литовский порт Клайпеда.
- 21 января Лукашенко поставил задачу снизить поставки нефти из России до 30-40% от необходимых объемов. Поставки из Казахстана, заявил он, заблокировала Россия.
Во время нынешнего нефтяного кризиса нередко высказывалось мнение, что даже наихудшие условия поставки российской нефти лучше, дешевле чем лучшие альтернативы. Это действительно так?
Романчук: Чтобы оценить эти цифры, нужно ответить на вопрос - сколько стоит независимость Беларуси? Тогда расчеты, согласно которым альтернативная нефть дороже российской на 10-20 долларов, будут иметь совсем другой вид.
И белорусское правительство, и гражданское общество, и производители готовы потерпеть эту более высокую цену, но сохранить страну.
Есть ли на рынке дешевле, чем российское, предложение? Его нет.
Надо иметь в виду, что интересы двух белорусских НПЗ и нефтяного лобби кардинально отличаются от интересов субъекта международного права Республики Беларусь.
Дракохруст: Александр Лукашенко заявил, что Россия предлагает Беларуси цену на нефть превосходящую мировую. Что означает это выражение? Что цена, скажем, для Германии без транзита и пошлины ниже, чем для Беларуси?
Костюгова: Я не знаю, какие у него подсчеты. Но вот читаю его недавнее заявление - Гидрометцентр дает прогноз погоды с точностью в 120%.
Что он имел в виду? Мы его знаем, он любит метафоры, которые ему кажутся красивыми. И как раз в сфере цифр.
Астапеня: Если Лукашенко говорит об этих вещах, он использует собственную креативную бухгалтерию. Экономически целесообразно приобретать нефть безусловно в России.
Но этот кризис не экономический, а политический, это персональная дуэль.
Поэтому есть смысл, пусть краткосрочный, в альтернативных поставках. Цель - показать свой характер, «бросить понты».
«Если проблема только в деньгах - это не проблема, а расходы»
Дракохруст: Есть еврейская поговорка: если проблема только в деньгах - это не проблема, а расходы. Нынешняя белорусско-российская нефтяная «война» - это проблема или расходы?
Романчук: У еврейского народа много мудрых мыслей. Думаю, что и по поводу нынешней ситуации есть. Если вы работали с одним партнером 20 лет, а в настоящее время этот партнер хочет прийти в ваш дом и устанавливать в нем свой порядок, то даже если он предлагает более дешевую нефть, вы из соображений достоинства эту нефть не купите.
Российские энергоносители всегда были и есть инструментами геополитики. Лукашенко 20 лет думал, что Беларуси это касается не будет. Но он ошибался. Принуждение к жизни без этого энергетического гранта приняло такие формы. В Кремле полагают, что Лукашенко настолько не хочет проводить реформы, что согласится на предложения Кремля и российских нефтяных «баронов». Лукашенко считает, что сейчас Кремль будет занят конституционной реформой и через пару месяцев отношения разморозятся.
Астапеня: Мне кажется, что здесь много переменных - это и налоговый маневр, и интеграция, и грязная нефть. Думаю, что для Лукашенко это прежде всего политический вызов.
Я молодой отец и вижу, как дети играют в песочнице. Один бросил в другого песком, тот в ответ высыпал на обидчика ведро песка. И это те, кто 3 минуты назад друг другу улыбались. Так же происходит и в белорусско-российских отношениях.
Почему альтернативные поставки не стали постоянными?
Дракохруст: О том, что импорт энергоносителей следует диверсифицировать, белорусские власти говорили и раньше. Беларусь в прошлом имела опыт альтернативных поставок нефти, в частности, из Азербайджана и из Венесуэлы. Почему эта практика не стало постоянной, ежегодной?
Костюгова: Ответ на этот вопрос зависит от ответа - это проблема или расходы. Так вот это проблема. Только российская нефть, которая значительно дешевле за мировую цену, дает возможность продолжать существование белорусской модели экономики.
До последнего времени переработка нефти и экспорт нефтепродуктов давали возможность финансировать убыточную белорусскую промышленность. Это возможно только при цене на нефть ниже мировой.
Но к 2024 году, после завершения налогового маневра в России, цена на российскую нефть для Беларуси станет примерно такой же, как и во всем регионе. Тогда НПЗ может и будут работать с прибылью, но они не смогут поддерживать всю остальную неэффективную экономику.
Поэтому Минск хочет хотя бы на определенный срок зафиксировать приоритетные условия покупки нефти.
Дракохруст: Альтернативные поставки нефти - станут ли они постоянными?
Костюгова: Теоретически это возможно. Страны-соседи могут поискать возможности. Но это же не социалистические экономики, там правительства напрямую не влияют на маркетинговые стратегии частных компаний. Но это в любом случае не вернет времена, когда нефтепереработка была сверхприбыльной отраслью.
Дракохруст: Нынешняя нефтяная война - далеко не первая в истории двусторонних отношений. В чем нынешний кризис похож на предыдущие, а в чем - отличается? Споры каждый раз об одном и том же или о разном?
Романчук: Одно принципиальное различие - это Путин, это царские полномочия, которые он получит через конституционную реформу, это сила, которую приобрела Россия.
За 15 лет, прошедших с первой нефтяной войны, в Беларуси не произошло никакой модернизации. Дешевые нефть и газ стали наркотиками, от которых Лукашенко отказаться не смог.
Сегодня Лукашенко провозглашает идеологическую мобилизацию. Я узнал, что даже в школах проводятся собрания с учащимися и их родителями с повесткой дня «Встанем на защиту независимости». Даже детей мобилизуют.
Астапеня: Я полагаю, что нынешний кризис в отношениях - определяющий. Ранее у Беларуси было свое лобби в России, были нефтяные бароны, были Прохановы-Зюгановы, были близкие к Минску губернаторы. Сейчас союзников там у Беларуси нет.
В настоящее время в российском политическом классе есть консенсус по поводу того, что Беларусь движется в неправильном направлении. И ее надо плотнее привязать к России.
А у Беларуси есть понимание, что нельзя слишком плотно привязываться к России.
И здесь трудно найти компромисс. И дело даже не в том, что думает Путин о 2024 годе. Есть несоответствие, противоречие между национальными интересами двух стран. Этот кризис такой длинный потому, что он об очень важных вещах.
Договорятся ли как всегда?
Дракохруст: Можно ли сказать, что нынешний кризис разрешится, как и предыдущие - договорятся с Россией и российская нефть, как и прежде, будет составлять львиную долю белорусского нефтяного импорта? Если так, то зачем было доводить ситуацию до кризиса? Какую задачу можно решить с помощью кризиса?
Костюгова: Я не согласна ни с Ярославом, ни с Григорием относительно радикального отличия нынешнего кризиса от предыдущих. Кризис - это есть смысл политики Беларуси, никакой другой политики у Лукашенко никогда не было.
Если бы Лукашенко действительно боялся за независимость, настолько серьезно оценивал угрозу со стороны РФ - зачем он вступил в переговорный процесс углубления интеграции? Можно же было выбрать «консервативный вариант», который предложил Медведев в декабре 2018 года вместе с углублением интеграции. При этом «консервативные варианте» мы бы ежегодно платили чуть больше за нефть и к 2024 году пришли бы к средним для региона ценам.
Нет, он пошел в эту углубленную интеграцию, поскольку совсем не считал это серьезной угрозой.
Я считаю, что эти кризисы, и теперешний в том числе, должны обосновать право Лукашенко занимать президентский пост уже 25 лет.
Ведь именно он - добыдчик ресурсов для неэффективной белорусской модели, именно он приносит деньги из России. Это фундамент его политики, и кризис - ее инструмент.
Астапеня: Для Лукашенко конфликт - это был самый удобный путь, ведь раньше получалось действовать так. Мы поссоримся, поспорим, они нам дадут очередную скидку.
И он не боялся этих кризисов и конфликтов, я думаю, что он и нынешнего кризиса не особенно боится. Но он не увидел, что Россия изменилась. Я думаю, что это просто просчет.
Дракохруст: Ярослав, просчет ли? Сколько было прогнозов во время предыдущих кризисов - Лукашенко проиграл, продул, просчитался. А вот и не продувал. Так может и теперь не продует? Да, он обостряет, он рискует. Но возможно, что и на этот раз подобная тактика даст плоды?
Романчук: Ответ зависит от Путина и тех новых технократов, которые пришли в российское правительство.
Лукашенко работает через своих лоббистов в России, которые никуда не делись - то же Приходько, тот же Чайка, тот же Греф, те же нефтяные бароны.
С путинским олигархам Ротенбергом он собирается работать по коммерческим проектам.
Но многое будет зависеть от позиции российских силовиков, для которых деньги - не главное, их интересы отличные от интересов нефтяников и банкиров.
Баланс интересов сдвинулся в сторону силовиков.
И теперь послание Лукашенко будет - мы будем платить за свою независимость. Пусть зарплаты снизятся до 350-400 долларов, но отстоим независимость.
Однако согласится ли Россия с этой адаптацией к новым ценам и новым условиям? Согласятся ли с этим белорусы, не скажут - ты не добываешь нам деньги в России, тогда мы не доверяем тебе?
Россия имеет свой сценарий, который она может включить в лице своего кандидата на президентских выборах. И необязательно это будет представитель оппозиции.
Почему Беларусь не Польша?
Дракохруст: Польский эксперт по вопросам энергетики сообщил в интервью "Радыё Свабода" цифру: доля РФ в нефтяном импорте Польши - 70%. Лукашенко ставит задачу снизить долю России в нефтяном импорте Беларуси к 30-40%. Это реально? А какой доля альтернативных поставок могла бы быть в самых лучших обстоятельствах?
Романчук: 15-20% в самой лучшей ситуации. Все будет зависеть от того, кому будут принадлежать белорусские НПЗ. Если Лукашенко в рамках компромисса продаст часть акций этих НПЗ близким к Кремлю компаниям, то полагаю, что эти компании смогут добиться обратного акциза, компенсации налогового маневра, для тогда уже своих НПЗ в Беларуси.
Так что 15-20% альтернативных поставок - это максимум. Но статус нефтяного эмирата Беларусь потеряла навсегда.
Костюгова: 30% альтернативных поставок в странах Центральной и Восточной Европы - это требование энергетической безопасности ЕС, это выполнение брюссельских нормативов. Поскольку Беларусь не входит в ЕС, то Беларуси такой норматив никто не подбрасывает.
Дракохруст: Так Лукашенко же сказал еще круче - что альтернативные поставки должны составлять 60-70%.
Костюгова: Ну это его страсть к жонглированию цифрами и преувеличениям. Очевидно, что это сказано ради красоты.
Если белорусская сторона не сможет добиться никаких уступок от Москвы и когда НПЗ будут оставаться белорусскими, то на альтернативу придется 10-15% нефтяного импорта.
Если же договоренность будет достигнута, то и 15% не будет.
Астапеня: Я полагаю, что через полгода альтернативные поставки будут около нуля. Договоренность с Москвой будет достигнута, а альтернативные поставки будут абстракцией.
Белорусская система довольно ленивая.
Она начинает эти альтернативные поставки, а потом бросает. А после возвращается к российским поставкам. А когда начнется кризис, то что-нибудь придумаем.
