Прошедший 16–18 июня ХХ Петербургский международный экономический форум, пожалуй, впервые за свою историю обрел мировое значение. Чтобы убедиться в этом, достаточно отметить несколько важнейших моментов его проведения и их взаимосвязи между собой.
Питер прорывает блокаду
Прежде всего, это касается самого формата ПМЭФ-2016, в этом году фактически совмещенного с деловым форумом БРИКС, а затем — и саммитом ШОС 23–24 июня. Присутствие в российской Северной столице генерального секретаря ООН Пан Ги Муна, главы Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера и премьер-министра Италии Маттео Ренци, не говоря уже о представителях многих крупнейших транснациональных компаний, лишний раз подчеркнуло, что все разговоры об «изоляции России», ее «порванной в клочья экономике» и якобы неизбежном «крахе путинской власти» ничего общего с реальностью не имеют.
Более того, именно российский президент стал, безусловно, главной фигурой нынешнего питерского форума. Без участия Владимира Путина — надо сказать, весьма активного и эффективного — это мероприятие вряд ли могло выйти за рамки «большого бизнеса», да и картина внутри этих рамок наверняка оказалась бы куда менее масштабной и яркой.
Оглашенные советником президента РФ и ответственным секретарем оргкомитета ПЭМФ-2016 Антоном Кобяковым непосредственные результаты работы форума за последние три года оказались таковы:
2014 год — 175 соглашений на 401,4 млрд рублей;
2015 год — 205 соглашений на сумму более 293,4 млрд рублей;
2016 год — 332 соглашения на 1024 млрд рублей.
Перелом тренда очевиден. Конечно, при пересчете в доллары заявленный «рост в 3,5 раза» выглядит менее впечатляющим: 12,8 млрд долларов в 2014 году, 4,8 млрд долларов в 2015 году и примерно 15,5 млрд долларов по текущему курсу. Если учесть, что в 2013 году на той же площадке было заключено всего 103 соглашения, зато на сумму 9,6 трлн рублей (примерно 300 млрд долларов), станут лучше понятны примерные масштабы санкционного давления «коллективного Запада» на Россию: только по «питерскому направлению» корпоративных контрактов их можно оценить примерно в триллион долларов за три года. А есть еще и межгосударственные проекты, также замороженные вследствие санкций, есть и сугубо торговые потери, так что эту цифру можно смело умножать — пусть не на три, но на два точно.
И это потери не только России. Это потери и всей мировой экономики, а также наших западных партнеров, в первую очередь — европейских, что специально подчеркнул российский президент: «Санкции, про которые вы сказали, они касаются Соединенных Штатов? Да никак не касаются. А вообще наплевать им на эти санкции, потому что последствия наших ответных действий, они на них никак не отражаются... Но американцы говорят своим партнерам: надо потерпеть. Зачем им терпеть, я не понимаю. Ну, хотят — пусть терпят».
Хотят ли? Скорее, не хотят, но не могут ослушаться распоряжений «вашингтонского обкома»…
Пара слов о «сверхдержаве»
Путин эту тему разыграл как мастер восточных единоборств: «Америка — великая держава, сегодня, наверное, единственная супердержава. Мы это принимаем, мы хотим и готовы работать с Соединенными Штатами... Миру нужна такая мощная страна, как Соединенные Штаты, и нам нужна. Но нам не нужно, чтобы они постоянно вмешивались в наши дела, указывали, как нам жить, мешали Европе строить с нами отношения».
Иными словами, российский президент не только указал на «сверхдержавный» характер США и их внешней политики, но и выразил готовность принять это как данность при условии: а) невмешательства Вашингтона во внутренние дела России; б) невмешательства Вашингтона в отношения между Россией и Европой.
Возникает вопрос: если оба эти условия будут выполняться, то американская «сверхдержава» — не станет ли «недодержавой», раз у нее появятся такие запретные зоны? И не захотят ли другие геополитические конкуренты США, если возникнет такой российский прецедент, установить для «дяди Сэма» аналогичные запретные зоны в сферах своих внутри- и внешнеполитических интересов?
Кстати, Путин немного слукавил, когда сказал, что Россия не вмешивается во внутриполитические процессы в США, — вмешивается, и не слабо. Всем памятна, например, поддержка «другом Владимиром» «друга Джорджа», Джорджа Буша-младшего, во время президентской кампании 2000 года — как раз тот случай, когда большинство выборщиков (271) высказались за республиканского кандидата, представляя 47,9% населения США, в то время как за демократа Альберта Гора отдали голоса всего 266 выборщиков, представлявших 48,4% граждан Соединенных Штатов, причем исход решили итоги голосования в штате Флорида, где губернатором был младший брат будущего президента, Джеб Буш…
В дни, когда решается, кому быть 45-м президентом США, подобные вбросы не делаются просто так — и фамилия «Трамп», и фамилия «Клинтон» были названы в контексте готовности «к полноформатному восстановлению российско-американских отношений» — на озвученных выше условиях. И очень вероятно, что ни нью-йоркский миллиардер, ни супруга Билла Клинтона эти слова проигнорировать не смогут…
Перспективы и ритуалы
Разумеется, всеобщее внимание привлекла инициатива хозяина Кремля о создании «большого евразийского партнерства» с участием Евроазиатского союза, КНР, Индии, Пакистана и Ирана, открытого для Европы, а также обещание, что «к середине следующего десятилетия мир будет совершенно другим».
Эти изменения начались даже не сегодня — их корни уходят очень глубоко в историю. Но на поверхности кое-что стало видно только после памятного пуска «Калибров» из Каспийского моря по целям в Сирии. Теперь же в Санкт-Петербурге новыми, масштабными и, что самое главное, перспективными контрактами с российскими компаниями отметились такие западные акулы глобального бизнеса как Shell, ВР, General Electric, ENI, BASF, Google и целый ряд других.
В этих условиях формальное продление антироссийских санкций Евросоюзом, состоявшееся 17 июня, во второй день работы петербургского форума, выглядит, мягко говоря, ритуальным обрядом, который были обязаны совершить брюссельские бюрократы. Хотят — пусть терпят. Терпеть им, судя по всему, осталось уже недолго…
Владимир Винников
